Медленное чтение и интерактивная классика

Про чтение классики с подросшими билингвами разговаривать можно бесконечно, и каждый раз получится новая история, потому что с каждым ребёнком мы проходим свой путь.

Что нам может помочь на этом пути?

— Чтение вслух. Чтение взрослыми детям, даже тогда, когда дети уже умеют хорошо читать. Об этом уже много писала и, в том числе, был гостевой пост «Уши — зеркало души» от редактора «Лучика» Льва Пирогова.

— Аудиоверсии книг. У меня самой есть история из жизни, когда все прочитанное у Исаака Бабеля проходило мимо, пока я не послушала аудиокнигу, начитанную замечательными актерами. И проявилось всё: атмосфера, герои, полотно текста. После этого, примерно лет с 25 я переслушала очень много классики в формате аудиокниг, и с некоторыми писателями мы впервые подружились именно благодаря такому подходу. При этом у меня филологическое образование, все было прочитано куда раньше, но не всегда удавалось настроиться с произведением на одну волну.

— Фильмы, спектакли, даже записи постановок, если нет возможности попасть в театр. Принцип тот же: не идет текст — попробовать другой формат. К чему-то потом вернуться, что-то отложить на потом, что-то пропустить.

— Комментарии к тексту, дополнительные материалы по истории и культуре, которые помогут понять, в какое время, где, кем и как было написано произведение. И это самое сложное. Потому что с одной стороны мы помогаем разобраться в сложном тексте, а с другой — стараемся не провалиться в болото детального, побуквенного разбора каждого непонятного слова. Иногда позволить контексту выполнить свою работу и помочь нам понять, о чем речь и что примерно означает какое-то устаревшее слово (например, какую-то деталь одежды, часть лошадиной упряжи, что-то из кухонной утвари и т.д.). Иногда разобрать отрывок в деталях, распутать сюжетные линии, найти намёки и аллюзии на другие произведения. Это очень сложно и интересно, и тут возможна только совместная работа с ребенком — вовремя заметить, когда лучше обойтись «примерным» пониманием, а когда ребенок настроен во всем разобраться.

И про последнее сегодняшний гостевой пост. рассказала о трёх интерактивных книгах, которые показывают читателю, для кого и как была написана книга, проводят через текст и предлагают поиграть.

Когда старшей исполнилось 13 лет, она отказалась читать “сложное”. Бунин и Куприн, Франсуаза Саган, Твен, Чехов оказались “слишком сложны”,  но в международной школе она читает По и Шекспира. Почему там читает “Дневник служанки”, а тут ей “сложно”?  На русском чтение застряло где-то  на уровне «Полианны» и «Водителей фрегатов». Детские пересказы, упрощенные и тщательно отобранные фразы, длина предложений 7-11 слов. Или романы про любовь вампиров, где из тома в том одно и то же, повторяющиеся образы, действия и мало рассуждений.

“Мама, почему так сложно писали”, — спрашивает младшая, приближаясь к заветным 12 годам.

Почему. Почему простую мысль надо выковыривать из сложноподчиненного предложения, в котором еще и пять слов незнакомых, плюс отсылка к событиям нам совсем непонятным. Не представляю… Можно выкинуть все украшения речи и оставить самую суть на пересказ. Так получаются манга и мультики, с которых чаще всего и происходит знакомство с героем, с сюжетом. Даже фильм становится сложным, если в нем много говорят. Я боюсь идти по пути сокращения, потому что там была. И второй раз не хочется. Но и “читать марктвена” не получается. Даже слушать: ребенок, пытаясь вникнуть в рассуждение, засыпает через двадцать минут. Но я ведь  видела, как прижились “столпник” и “отшельник”. И мне нравится. Нравится и самой детке, услышав знакомое, вызывать ассоциативный ряд из книги. Как будто это ее личный опыт.

Его нет. И взять по сути неоткуда. Познавательная “детская энциклопедия” чего-нибудь создает иллюзию знания и опыта, иллюстрируя каждое предложение. Неважно, что ни пересказать, ни связать мысль после нее не получается: упрощенный текст создает дефицит понимания на уровне связей между понятиями. Невозможно объяснить что я прочитал: есть слово, есть иллюстрация. Кажется понятно. Но применить текст не получается. Он слишком сильно был сокращен. И оказывается применим только в очень узком контексте, переставить слова и дополнить тему не получится. Использовать в своем рассуждении тоже. Более того, иногда объяснять надо именно “простые” слова.

Чем хороши детские серии “Пешком в историю” — они создают историю вокруг исторического события, понятия, термина. Не просто иллюстрируют. Хотя, иллюстрации всегда точны, узнаваемы. После них читается совсем не проиллюстрированная «История Древнего мира» Сьюзен Бауэрс, которая сама говорит, что хочет знать, как жили люди, а не что случилось. Это замечательный пример словесной иллюстрации. Кир Булычев в “Тайнах древнего мира” тоже так создает образ явления через опыт читателя. Не бросая его один на один со “сложными словами”. Хорошо быть “дополнительным материалом” к учебнику. И труднее быть той самой “классикой”, которую родители читали и нам велели.

Мне кажется, идея упрощать, чтобы быстрее дойти до сути, ведет к еще большему непониманию, чем идея “медленного чтения”.

У меня пока есть три таких книги,  которые кажутся бесконечными. Думаю, что очень хочу еще — и непременно о России, русской классике. Потому что повезло пока только с английской.  Три книги от Clever и Лабиринт-пресс: Алиса в Стране Чудес, Приключения Шерлока Холмса и Робинзон Крузо.

Я хотела рассказать детке об Англии. Про “Игирису” (японская транскрипция Англии) детка не вынесла из японской школы практически совсем ничего, но всплыли Шерлок Холмс, Робинзон и Алиса. Идея интерактивной книги развивалась постепенно, и по книгам видно как изменяется способ общения с читателем.  Каждая из них неторопливо начинает со знакомства с автором, героями. Чуть по-разному вводят любопытного ребенка в чужой мир. Дают в руку игрушку. Карту. И неспешно, маленькими абзацами, описывают, зачем и для кого была написана эта история. Если бы я вела читательский дневник, я бы оформляла его именно так — в форме досье.

Три книги: 2013, 2014 и 2018 года издания. От пояснения текста, энциклопедии к игре и обратно. ”Настоящий тауматроп”, который “мама, это же наш японский бун-бун гома”, викторианская валентинка, рецепт и список покупок, деньги, расписание дня и лимерики… Нужны ли они для чтения Алисы? Они пригодились для чтения Эдит Несбит ”Пятеро детей и чудище”. А вообще, да. Люди играли, сочиняли, описывали впечатления чуть иначе. Но когда появилась какая-то общность с героиней, она стала понятнее и  интереснее.

Вам письмо! Одно с играми, а другое с картой города и лупой: лупа поможет потом найти в комнате кочергу, например. А книга-дополнение с  наклейками расскажет и покажет, что творилось вокруг Алисы, и почему Робинзона понесло в моря. Покажет, во что играли дети, что читали. Какие удобства для жизни изобрели тогда.

О передвижении людей рассказывают они по-разному. Но каждый раз понятнее становится, какие ощущения вызывала поездка. Почему велосипед “громыхал” по дороге”, например.
Или почему так долго плыть.

Книга 2018 года поясняет подчеркнутые в тексте слова, оставляя «всякие порочные наклонности человеческого сердца” за кадром. Если “Алиса” поясняет, почему кролик нес перчатки или как долго следовало тушить телячью голову, почему и над чем издевается автор, то Шерлок Холмс поясняет, о каких событиях думал автор, что читал в газетах о преступлениях людей ”среднего класса”, как устроена комната и зачем в ней шнур висел, как видели кровь в микроскопе того века. А Робинзон расскажет про виды бурь, бушели, что полагали исследователи: похож ли Робинзон на Адама библейского, которому Бог обещал “в поте лица хлеб есть”. И про хлеб.

Я читаю текст мелким шрифтом, а ребенок эти выделенные фразы. “Это несчастное наследие, перешедшее к ним от предков, проклятие, которым их покарал Господь”… про “их варварские обычаи” и “кто дал мне право убивать людей”. Медленно разобрать, что это, был уже труд. И иногда одной такой страницей заканчивалось чтение на сегодня. И начинались разговоры.

Пояснит, что для Робинзона значила фраза “с какой королевской пышностью я обедал один, окруженный моими придворными” через портрет щеголей 17 века. Через параллельную иллюстрацию с тонко прорисованными деталями. Ирония и ее прелесть далеко не всегда доступны без объяснений. Инфографика, выделенные элементы дневника, выделенные смысловые выдержки из текста на полях. Многие жаловались, что их раздражает текст на полях. Но, как ни странно, именно он запоминается.

Иногда узнаешь, что коза дает три литра молока… А иногда, что на хлеб надо триста граммов муки. А иногда вставка про кошек Селкирка или геоглифы Наска отправляют далеко в исторический экскурс. Иногда можно подсчитать, что значит “достаточно пищи”, и подумать, как рассчитывают рацион. Иногда по записи из дневника можно судить, в каких широтах и какой “природно-климатической зоне” высадился Робинзон.

Я не знаю, хорошо это или нет, когда каждая страница книги уводит внимание куда-нибудь в сторону от повествования.

Каждый раз, когда мы играем в городской квест, я специально не ставлю задачи дойти до конца. Цель иная — получить удовольствие от понимания, от решения текущей задачи. От догадки, почему именно так сказал автор. Книга интерактивного формата тоже не требует непременно дочитать, оформить в читательский дневник или отчитаться в сочинении о том, что хотел сказать автор. К ней возвращаешься поболтать о том, о сем. Попробовать понять, о чем говорит с тобой автор из далекого прошлого века. Может быть, какие-то навыки перейдут потом на чтение других художественных текстов, и кроме обнаруженных авторских приемов будет создаваться объемная картинка, будет понятнее, что конкретно я не понимаю в тексте и о чем спросить.